Устрица говорит, что у “Матерей” власти значительно меньше, но им хочется большего.

Он имеет в виду Элен.

Я считаю — четыре, я считаю — пять, я считаю — шесть...

А у молодых, говорит Устрица, нет вообще никакой власти — нет, но отчаянно хочется.

Устрица с Моной.

Я считаю — семь, я считаю — восемь... а Устрица все говорит и говорит.

Эти помолчать-фобы. Эти поговорить-голики.

Устрица говорит, улыбаясь уголком рта:

— Каждое поколение хочет быть последним. — Он говорит в свой мобильный: — Да, я хочу поместить у вас платное объявление. — Он говорит: — Да, я подожду.

Мона опять прижимает к лицу подушку. Ее пальцы оплетены узором из ржаво-красных змей и лозы.

Костер кровельный, говорит Устрица. Горчица. Пуэрария.

Карпы. Скворцы. Посеянное мясо.

Устрица говорит, глядя в окно:

— Вы никогда не задумывались, что, может быть, Адам и Ева — это просто два глупых щенка, которых Бог выбросил за порог, потому что они не просились пописать на улицу?

Он открывает окно, и в машину врывается запах — теплая вонь дохлой рыбы. Устрица повышает голос, чтобы перекричать шум ветра:

— Может быть, люди — это просто домашние крокодильчики, которых Бог спустил в унитаз?